Нещадно палившее весь день солнце высушило сырой асфальт, прогрело воздух и теперь, наполовину скрывшись за горизонтом, багровым цветом окрасило гряду облаков, похожих на величественный горный кряж. Пока мы с Логвиновым спускались на набережную, оно исчезло совсем, оставив после себя, как напоминание, розовый шлейф.
Мы подошли к чугунной ограде.
<…>
Мы пошли вдоль ограды. За ней, прижимаясь боками к граниту набережной, мерно покачивались на волне легкие прогулочные катера. Теплоходы побольше стояли неподвижно, возвышаясь этажами белоснежных палуб.
Мы постояли у причала, потом поднялись в ресторан.
Внутреннее убранство «Приречного» находилось в полном соответствии с европейским стандартом. Половину зала занимали кабинеты, отделенные друг от друга перегородками в человеческий рост; другая половина была открыта и имела углубление для танцев. С потолка беспорядочным пучком свисали хромированные трубы, имитирующие то ли регистры органа, то ли дно реки, каким его мог представлять, на мой взгляд, только не совсем трезвый водопроводчик.
Не сговариваясь, мы обошли стороной трубы и направились к крайнему от эстрады столику.
Ресторан был почти пуст. Редкие посетители скучали, разглядывая свисавшую с потолка груду металла.
Оганесов, Н. Мальчик на качелях // Играем в «Спринт»; Мальчик на качелях : повести / Н. Оганесов. Ростов-на-Дону, 1987. С. 361–362.
